Известные писатели и их безумные распорядки дня

С чего начинается ваш день? Вой будильника, свистящий чайник, шум переполненного автобуса, щелчок турникета в метро… Грустно признавать, но быт есть быт – наши распорядки дня обычно просты, прозаичны и похожи друг на друга как две капли воды. Но у людей от мира творчества ведь всё иначе? Писательство не ждёт тебя в офисе с девяти до шести, оно всегда с тобой. Так как же жить, если работа не оставляет тебя ни на минуту, а вдохновение готово улизнуть в любой момент? Давайте возьмём на себя смелость взглянуть, как жили известные писатели прошлого – по пунктам и часам.

Джейн Остин

День писательницы начинался так рано, что никто из её многочисленных родственников и друзей не смог припомнить точного времени: когда бы они ни вставали с постели, Джейн Остин уже была на ногах. До 9:00 играла на фортепиано, после чего подавала завтрак – такая у неё была главная обязанность. После завтрака она бралась за работу над романами. К слову, никогда не писала при гостях и даже слугах – стоило чужому человеку появиться на пороге её гостиной, как Джейн откладывала бумаги и срочно принималась за рукоделие, как полагается приличной британской девушке тех времён. С 15:00 до 16:00 – обед, потом беседы, чай и карточные игры. А ближе к вечеру Джейн вместе с сёстрами усаживалась за чтение вслух (к слову, отличное времяпровождение).

Эрнест Хемингуэй

Здесь начало дня куда более определённое: 5:30–6:00. Хемингуэй вставал с первыми лучами солнца, и даже адское похмелье не могло задержать его в постели ещё хотя бы на час. Творил, как и положено, до полудня – ну или пока не почувствует себя опустошённым. Существует байка, будто каждый свой день Хемингуэй начинал с заточки 20 карандашей определённой мягкости. Звучит слишком красиво, чтобы быть правдой. Сам писатель говорил, что даже не уверен, было ли в его доме хоть раз 20 карандашей одновременно. Впрочем, он действительно пользовался карандашами – и даже считал, сколько слов успел написать. Работа окончена? Время приниматься за письма! Хемингуэй говорил, что письма – прекрасная передышка от «ужасной ответственности писать». Ну или от «ответственности ужасно писать». Тоже, кстати, он говорил.

Френсис Скотт Фицджеральд

Начал за здравие, закончил, как все писатели. Поначалу самодисциплина была вторым именем Фицджеральда: работу над романом «По ту сторону рая» он вёл в военном тренировочном лагере, строго по часам – правда, отведённым для занятий. Толстый том «Проблем пехоты» успешно скрывал за собой клочки бумаги и писательское рвение. Три месяца, несколько нагоняев от старших по званию, 120 000 слов – и культовый роман окончен. Правда, вместе с армией из жизни Фицджеральда ушла и дисциплина. Вставал он не раньше 11:00, а за работу принимался хорошо если к 17:00, набрасывая слова друг на друга до трёх часов ночи, если, конечно, не отправлялся в турне по барам вместе с женой. В итоге жизнь Фицджеральда наполнилась творческими приступами, когда на несколько часов ему удавалось сохранить в себе сосредоточение. Рассказы он писал одним махом. С романами всё было труднее, а неразбавленный джин только усложнял ситуацию. В итоге распорядок дня Фицджеральда смешался в случайным образом расставленные дела, посреди которых возникало несколько часов трезвости – вот тогда-то он и творил.

Уильям Фолкнер

В этом человеке не было никакого постоянства – свои расписания он менял чуть чаще, чем профессии. Какой уж тут ранний подъём: роман «Когда я умирала» Фолкнер писал глубоким вечером, ровно перед выходом на ночную смену на университетской электростанции. Едва ли несколько часов на утренний сон, потом снова работа над книгой, по дороге на работу – чашка кофе вместе с матерью, а на самой работе можно снова немного вздремнуть. Фолкнер был ответственным писателем, но смотрителем станции – так себе. Правда, всё изменилось в момент, когда он бросил наконец работу и с головой нырнул в литературу – начал вставать рано, завтракал, всё утро усердно работал в библиотеке. К слову, комната не запиралась, а уединения хочется, поэтому каждый раз, принимаясь за работу, Фолкнер просто откручивал на двери в библиотеку ручку. Нет ручки – нет входа, всё логично. В обед ручка возвращалась на своё место и Фолкнер разделял трапезу с женой. Потом ремонт дома, верховая езда, отдых на веранде в компании жены и бутылки виски… много дел, очень много дел.

Харуки Мураками

Среди писателей оказалось очень много ранних пташек, и современные – не исключение. Во сколько встаёт Харуки Мураками? В четыре утра. Чёткий режим во всём – его жизненное кредо. Работа до 10:00, потом бег, плавание или и то, и другое – сам писатель считает, что дисциплины ума для работы недостаточно, нужно и тело иметь физически крепкое. Что дальше? Чтение, музыка и хождение по магазинам. Ровно в 21:00 все дела стремительно завершаются, время ложиться спать. Поначалу Мураками вёл чуть более привычный для нас образ жизни – преимущественно сидячий (ещё и курил по три пачки в день). В общем, был олицетворением писателя, который спонтанно работает весь день, принося на алтарь творчества своё здоровье. Но когда-то Мураками сказал «стоп»: сменил Токио на сельскую местность, бросил курить и начал ежедневно бегать. Режим писателя строг и не меняется уже много лет – в однообразном повторении действий есть что-то гипнотическое, жизнь превращается в некий творческий транс. Правда, в нём как-то совсем нет времени на общение.

Франц Кафка

Повседневность Кафки, как и его книги, были полны стресса и напряжённости. Работал он в страховой компании с 9:00 до 15:00, ютился с семьёй в тесной квартире, писать мог разве что поздно вечером, когда шум вокруг наконец стихал. Никто не расскажет о расписании Кафки лучше, чем он сам: «С восьми до двух или до половины третьего – контора, с трех до половины четвертого – обед, после обеда – сон, по-настоящему, в расстеленной постели… до половины восьмого, потом минут десять гимнастики, нагишом, у открытого окна, потом часовая прогулка, затем ужин в кругу семьи, после чего, около половины одиннадцатого, я сажусь за стол и пишу, сколько хватает сил, желания и счастья, до часу-двух-трех ночи, а однажды даже до шести утра. Затем снова гимнастика, как уже описано выше, только теперь без серьезных нагрузок, после чего обмывание и – в большинстве случаев с легкими болями в сердце и подрагивающими брюшными мышцами – в постель. Далее – всевозможные ухищрения, чтобы заснуть, то бишь достигнуть невозможного, ибо невозможно спать (а Господь к тому же требует спать без сновидений) и одновременно думать о своей работе…».

Сочувствуем.

Джеймс Джойс

Был ли у него чёткий режим? Нет, ни расписания, ни самоконтроля. Джойс вставал, как ему было угодно, но обычно не раньше полудня, после давал уроки английского и фортепиано, занимался творчеством, а к вечеру покидал свой дом ради кафе, ресторанов и подтверждения собственного имиджа экстравагантного ирландца, склонного к алкоголизму. В ресторанах Джойс много пел – у него был отличный тенор. Правда, на некоторое время Джойсу пришлось вести более системный образ жизни – в период пребывания в Триесте, где он жил с женой, детьми и младшим братом Станислаусом, который многократно спасал всё семейство от финансового краха. Подъём Джойса – в 10:00, до 11:00 «варился в своих мыслях», попивая в постели кофе с рогаликами. Потом садился за фортепиано, а спустя пару часов игру прерывал сборщик долгов. Часовая беседа с ним – всё меньше о долгах, всё больше о музыке и политике, потом – обед. Уроки с 14:00 до 19:00, в перерывах кофе, раз в неделю – поход с женой на оперу или спектакль. По воскресеньям даже иногда присутствовал на церковной службе в местном православном храме. Работа над «Улиссом», впрочем, нарушила и это хрупкое расписание: Джойс начал творить во второй половине дня, а поздний вечер и ночь уделять времяпровождению в компании друзей и алкоголя. В итоге на «Улисс» у писателя ушло 20 000 часов, восемь болезней и девятнадцать переездов. И оно того стоило.

Марсель Пруст

Вся жизнь Пруста в некотором роде была подчинена написанию его монументального романа «В поисках утраченного времени» – такого масштаба книга не даст отвлечься ни на минуту. Поэтому писатель оставил всё мирское и скрылся в своей парижской квартире от общества. Просыпался поздно, в 15:00–16:00, поджигал опиумный порошок (для лечения астмы, разумеется), пил кофе с молоком и круассаном (там совершенно отдельный особенный ритуал) и принимался за почту. Иногда на двух круассанах и заканчивался весь дневной рацион Пруста. Оттого он был худым и вечно мёрз, поэтому вечно кутался в шерстяные свитера, пледы и всё, что приносит служанка. Работал Пруст преимущественно ночью, а выходил из дома только для того, чтобы не забыть, как выглядит этот наружный мир, набраться деталей, вдохновиться или позволить себе поход в ресторан (не на одних же круассанах жить, ей-богу). Перед каждым своим выходом из дома Пруст вызывал автомобиль, одевался, и это уже было весьма сложными приготовлениями. По возвращении он непременно болтал со своей верной служанкой Селестой, а потом ложился за работу. Ага, ложился. Писал Пруст всегда лёжа.

Творческие порывы не имеют расписания. Вдохновение может накрывать с головой ранним утром, приходить глубокой ночью, заставать вас на рабочем месте и поднимать с постели. А потому, по какому бы распорядку вы ни жили, помните: он точно правильный.

Информация подготовлена по материалам Национальной библиотеки Республики Беларусь.

В торговых объектах РУП "Белсоюзпечать" имеются в продаже книги белорусских и зарубежных писателей.