Читаешь, бывает, книжку — и так хочется собственными глазами увидеть то, что описывается, пройтись по одним тропам с главными героями…
Вот только писатели обычно смешивают фантазию и реальность, и непросто попасть на платформу 9 ¾, откуда отправляется поезд на Хогвартс, хотя лондонский вокзал Кингс Кросс, где Джоан Роулинг разместила эту платформу, известен всем.
Тем не менее путешествие с книгой в руках устроить возможно. Настало лето, самое время познавать родную Беларусь и ее литературу. К вашему вниманию — топ-9 мест, где вы попадете на страницы произведений белорусских писателей.
1. Альбуть. Якуб Колас, «Новая зямля»
«Парэчча — слаўная мясціна,
Куток прыгожы і вясёлы:
Як мора — лес, як неба — долы,
Зіхціць у кветках лугавіна...
А колькі ягад і парэчак!
Як пахне мёдам поле грэчак,
Калі пачнуць яны цвісці!»
Энциклопедия белорусской крестьянской жизни, поэма «Новая зямля» Якуба Коласа точна в деталях. Автор описал жизнь своей семьи на хуторе Альбуть, изменив только название на Поречье. Сегодня там находится филиал музея Якуба Коласа, а экспозиция посвящена, разумеется, «Новой Земле». Все вы увидите:«Цякла тут з лесу невялічка травой заросшая крынічка...» — так и сейчас течет, «Ды між верб ліпка маладая» — и сейчас растет, правда, ту, описанную в поэме, уничтожил ураган — однако корень остался жив, дал новые ростки. Увидите стол, который смастерил дядя Антось, печь, на которой лежал больной отец Костуся Михал. Ну и, разумеется, все луга, поля, леса, ставшие фоном для событий поэмы.
2. Глинище. Иван Мележ, «Полесская Хроника»
Еще один автор очень точен в описаниях — Иван Мележ, который увековечил дорогое сердцу Полесье в своих романах. Если попадете в глинище, родную деревню Мележа, увидите именно те пейзажи, где «Люди на болоте» «заўсёды чым-небудзь былі заняты: уранку і ўвечары, летам і зімою, у хаце, на двары, у полі, на балоце, у лесе...» Найдете грушу, под которой встречались герои романа Анна и Василий, озеро, в котором хотела утопиться Ходоська. Между соседними деревнями Корневка и Алексичи находится «Міканорава грэбля» — Мележ описал, с какими трудностями ее возводили. Даже фамилии местных жителей те же, что в романах. В Глинищах сегодня есть музей Мележа, а в Хойниках вы встретите и воплощенных в бронзе героев «Полесской хроники».
3. Ракутевщина. Максим Богданович, «У вёсцы»
 (1).jpg)
Когда больной туберкулезом поэт Максим Богданович, который только что окончил гимназию, впервые приехал на любую Беларусь, страну своих мечтаний, встал вопрос, где его разместить. Братья Иван и Антон Луцкевичи, издатели «Нашай Нівы», решили, что лучше всего — на природе. И послали его к своему дяде Вацлаву Лычковскому и его сестре Ядвиси на хутор Ракутевщина. Здесь Богданович пережил «странницу лучшую в ежедневнике жизни», написал цикл стихов «Старая Беларусь» и «Город», поэмы «В деревне» и «Вероника».
В поэме «Вероника» сначала видели отражение именно ракутевщинских событий, но исследователи обнаружили, что любовь героев произошла не в Беларуси... А вот поэма или скорее «У вёсцы» изобразил именно местные пейзажи. Так что приезжайте в Ракутевщину, где сейчас филиал музея Максима Богдановича, и сопоставляйте реалии и произведения:
«У родным краі ёсць крыніца
Жывой вады.
Там толькі я змагу пазбыцца
Сваёй нуды».
Крыніцу вам пакажуць, і вады з яе выпіць можна.
«Праз вёску я ішоў.
Панураю чаргой
3 абох бакоў крывой і вузкай вулкі хаты
Стаялі — шэрыя, струхнеўшыя, як латы...»
Ну, это изменилось... А вот представить, как тут Максим увидел юную мадонну, крестьянскую девочку, которая балует маленького брата, можете. Именно об этом — сюжет стихотворения «У вёсцы». Кстати, взгляните еще и на репродукцию картины Рафаэля «Сикстинская мадонна», которую тогда представлял сам Максим.
4. Гродно. Владимир Короткевич, «Хрыстос прызямліўся ў Гародні»
.jpg)
Все, что попадало в произведения Короткевича, мгновенно перевоплощалось и символизировалось, получало романтический, готический флер, в том числе и Гродно XVІ века, столь живописно описанное в романе «Хрыстос прызямліўся ў Гародні» Много текста посвящено Витовтовому замку. Сегодня он имеет немного другой облик — его восстанавливают по тому образцу, который он имел при Стефане Батории.
«І ўсё ж цытадэль была страшная. Стральчатыя гатычныя вокны палаца, грыфельныя муры, вострыя дахі са свінцовай чарапіцы, зялёная і смярдзючая вада бяздонных равоў, вузкія, як шчыліны, байніцы верхняга і ніжняга бою. Ля Саляной вежы — камяністы, касталомны зрыў да ракі. А ля яе — узгорак, вышэйшая кропка Замчышча, гародненская Галгофа. Там зараз кружляла груганнё: зноў, відаць, кагосьці выкінулі на пажыву».
Можно представить, как рядом, на старом рынке, прижатом чуть ли не к самым рвам, шла торговля, как заходили покупатели в магазины данцигских и крулеветских купцов, гуляла караул в чешуйчатых латах и «зіхацела, як вясёлка, Каложа, у імя Барыса і Глеба»... Коложская церковь и сегодня сияет, только смальта в ее стенах стала немного более тусклой.
Представим, и как двинется к замку процессия странствующих артистов во главе с Юрием Братчиком... А потом толпа гродненцев бежит по замковому мосту на штурм... А потом Братчик с Подола, берега Немана, поднимается взвозом к замку, на Вздохальню, к месту своего наказания...
5. Хатынь. Алесь Адамович, «Хатынская аповесць»
О белорусской трагедии времен войны существует много книг, одна из самых сильных — «Хатынская аповесць» Алеся Адамовича, экранизация которой называется «Иди и Смотри». Возьмите эту книгу в путешествие… Там не просто показ зверств карателей — это глубокая, мучительная рассуждение над природой фашизма. Бывший партизан Флера, некогда ставший свидетелем сожжения села, рассуждает: «Але ж ёсць крытэрыі сапраўды чалавечага „мы“! У адрозненне ад варварскага, дзікунскага, фашысцкага. Мне думаецца, крытэрый тут адзін: узвышае тая ці іншая ідэя здольнасць чалавека спачуваць чужому болю, пакутам людзей. Ці, наадварот, паніжае, глушыць гэтую самую чалавечую з усіх здольнасцей — чужы боль адчуваць, усведамляць, як свой уласны і нават яшчэ мацней». Текст усиливается приведенными свидетельствами выживших жителей сожженных деревень. В том числе Иосифа Каминского, который стал прототипом памятника в Хатыни.
6. Полоцк. Ян Барщевский, «Шляхціц Завальня, альбо Беларусь у фантастычных апавяданнях»
.jpg)
Сколько книг написано про Полоцк! А мы с вами давайте выберем мистически-романтические рассказы Иоанна Барщевского.
«У ваколіцах Полацка кожная мясціна ў апавяданнях тутэйшых жыхароў мае нейкую гістарычную памятку; на другім беразе Дзвіны за некалькі вёрст адсюль стаіць невялічкі касцёл св. Казіміра; тут апавядаюць, з'явіўся Казімір перад войскам сваіх суайчыннікаў і перавёў іх праз імклівую рачную плынь; і сёння паказваюць у тым месцы пад Струнем пясчаны падводны вал, па якім пераходзіла войска; царква Барыса і Глеба, нібыта пабудаваная цудоўным чынам самімі святымі; Экіманія — маёнтак паноў Беліковічаў ля самае Дзвіны на стромым беразе ў прыгожай мясціне; увесь горад Полацак відаць адтуль як бы ў чароўнай панараме, а вясною, у паводку, ля падножжа гары чуваць музыка і песні са стругаў, што плывуць у Рыгу».
Наиболее полоцкие истории Барщевского касаются воспоминаний об обучении в Полоцком иезуитском коллегиуме, превращенном в Академию.
Cегодня от коллегиума осталась только часть, которая стала корпусом современного Полоцкого университета. Походите там и представляйте, как чернокнижник Твардовский посадил на каждый мыльный пузырь, что пускали ученики из открытого окна, по дьяволику — «нейкія стварэнні накшталт крылатых купідонаў: вочкі маленькія, светлыя, робячы дзіўныя грымасы, паглядалі на ўсіх». А еще где — то в этих стенах каждому прочила судьба деревянный старичок — бюст древнего мудреца Сократа.
7. Грушевка. Генрих Жавусский, «Успаміны Сапліцы»
Это необычное произведение, стилизация под мемуары XVІІІ века, подарит вам возможность посетить одну из Старосветских усадеб, которая находится неподалеку от Ляхович — Грушевку, где жил и умер Тадеуш Рейтан. Во время Сейма, где должно было произойти разделение Речи Посполитой, Рейтан выступал против, и наконец лег в дверях на пути депутатов — мол, топчите меня, не топчите Родину... А когда разделение произошло, уехал в родную Грушевку и, по слухам, сошел с ума... Герой романа Жевусского подробно рассказывает о подвигах Рейтана, а потом описывает, как посетил его в Грушевке. Рейтан отказался узнавать гостей-мол, все честные люди скончались... «Сказаўшы гэта, ён пачаў ірваць на сабе адзенне і трэсціся, тут убеглі слугі і ўтаймавалі яго, а я ўжо баяўся, як бы ён не кінуўся на мяне... А неўзабаве і ён скончыў сваё вандраванне па шляху слёз і гора. Аднойчы ён убачыў праз акно, як з павозкі вылазіць рускі генерал, які атрымаў службу ў Нясвіжы і парашыў нанесці візіт гаспадару Грушаўкі. Тадэвуш памкнуўся з пакоя, пачаў лаяцца на генерала, тут прыбеглі слугі, не выпусцілі яго, замкнулі дзверы. Ён вельмі ўзрушыўся, разбіў шыбіну ў акне, моцна парэзаўшыся шклом».
Сегодня Грушевка восстанавливается с помощью волонтеров. Увидите вы и домик, где семь лет просидел Тадеуш Рейтан, и чудесную усадьбу, сможете представить, как герой романа, Северин Соплица, идет по аллее.
8. Боруны. Ігнатий Ходько, «Баруны»
Еще одно необычное путешествие подарит вам рассказ Игнатия Ходько «Баруны», который был напечатан в 1825 году в Вильнюсе. Об этой деревне в Ошмянском районе вообще много написано — ведь здесь, в Борунской базилианской школе, учились, кроме Игнатия Ходько, писатели Антон Одинец и Юлиан Корсак, и много других интеллектуалов. В Борунах сохранился костел и здание школы, поэтому там чрезвычайно интересно цитировать колоритные страницы рассказа. Например, как в студенческой часовне хранилась школьная хоругвь. На ней с одной стороны было изображение школьной покровительницы Богоматери, на другой стороне-сноп зерна, эмблема плода науки, которую ученики разъясняли по-своему: «Вучыся, асёл, добра — будзеш мець хлеб». Для оценки знаний профессора выбирали наиболее способных и старательных учеников — аудиторов, которые накануне занятий выслушивали коллег и оценивали их ответы по шести уровням: «умее», «сумняваецца», «памыляўся ў адказах», «умее нядобра», «не дэкламаваў», «не ўмее».
9. Раков. Сергей Песецкий. «Каханак Вялікай Мядзведзіцы»
Hу а посетить Раков вы просто должны в компании с романом Сергея Пясецкого «Каханак Вялікай Мядзведзіцы». И увидите сегодняшний агрогородок Раков как столицу контрабандистов тех времен, когда здесь проходила граница между Западной Беларусью и БССР. Песецкий был одним из контрабандистов-перемытников, и романтику того времени описывает изнутри. В Ракове тогда были сотни магазинов, кафе и «салонов», где играли в азартные игры.
Страсти кипят... Уголовники из всей Европы, роковые барышни, раковчане, которые приспосабливаются к новому строю... Походите по современному городку и представьте бывших фацетов:
«У суботу вечарам я піў з хлопцамі ў салоне Гінты. Увечары я апрануўся ціп-топ! Адзеў зеленаватую, у залатыя кветачкі, камізэльку і з выдумкай завязаў цёмна-фіялетавы гальштук у ружовыя пасачкі. Касцюм быў цёмна-сіні. Узяўшы лясачку, выйшаў з хаты.
На рынку сустрэўся са Шчурам.
— Ты куды? — запытаўся ў мяне перамытнік.
— Да Сашкі.
- Ага, на вячоркі! І я туды дыбаю.
Шчур апрануўся, як сам пан граф. Шэры касцюм, лакіраваныя чаравікі, зялёны гальштук. На галаве светлы фетравы капялюш з шырокімі палямі».
Кстати, роман этот Песецкий написал в тюрьме, прочитав на ошметку газеты про литературный конкурс. Для чего пришлось подучить польскую, которой не очень владел. Конкурс он выиграл, Роман даже выдвигали на Нобелевскую премию. А сегодня в Ракове установлен камень памяти Пясецкого, на нем — созвездие Большой Медведицы, которое писатель считал своим талисманом. Созвездие на камне светится в сумерках.
Приятных путешествий!
Информация подготовлена по материалам "Звязда".
В торговых объектах РУП "Белсоюзпечать" имются в продаже книги отечественных классиков и современных белорусских писателей.